управляясь топором, с видимым удовольствием объяснял он свои действия открывшим от изумления рты бойцам. Вытащив из костра лопатой горящие угли, он положил их в зазор между стволами. Огонь моментально занялся и, звонко постреливая, весело побежал по дереву. Потянуло смолой. Ее живой запах приятно щекотал ноздри и умащал сухой, трещавший от холода воздух.

«Ну-кась, подсобите, чего зря толпитесь! — он прикрикнул на сгрудившихся на дне оврага бойцов. — Взяли топоры и порубили ельничек! Тот, что справа — на лапник, а левый, он повыше будет, на сучья! Заодно и согреетесь!» — не обращая внимания на присутствие начдива, командовал он. Вскоре дно оврага устлал мохнатый, чудесно пахнувший елью лапник, на некотором отдалении от которого жарко полыхала импровизированная печка. По приказу Дягура края самого оврага соединили стволами и, положив на них порубленные ветви, укрыли лапником, а на дне таежного шалаша устроили еще одну нодью.

«Здесь будут ночевать лошади, не оставлять же их на морозе!» — поймав удивленный взгляд писаря, распорядился начдив. Отогревшись, бойцы отправились сменить охрану и привести уже давно распряженных, покрывшихся инеем лошадей, а не чувствующий под собой ног Самуил завалился спать. Внутри шалаша стало по-настоящему жарко, он разделся до гимнастерки и проспал до утра как убитый. На рассвете народармейцы вернулись к саням, а Самуил принялся за начатую вчера работу. «Учти, карта местности, по которой идет экспедиция, должна быть подробной и ясной», — выполняя инструкции Блюхера, предупредил его Дягур перед началом похода. К поручению военмина Самуил подошел ответственно. Беспрестанно останавливая командирский возок, писарь отмечал мельчайшие детали, не выпуская из рук линейки и поминутно сверяясь с компасом. В результате и без того весьма подробная старая топографическая карта Императорского Генштаба, куда заносил свои уточняющие пометы Самуил, превратилась в настоящее учебное пособие по ориентированию на местности. Когда до восточного берега Байкала оставалось верст двадцать, показалась окруженная соснами запорошенная тарелка небольшого озера. Спустившись на лед, отряд пересек озерцо и вышел на тропу, ведущую вглубь тайги, в противоположную от Байкала сторону.

На пятой версте тропа метнулась на юг, затем резко пошла вверх, поднимаясь в гору крутыми обледенелыми уступами. Самуилу с Дягуром пришлось выйти из возка, чтобы помочь своей лошади. Следовавшие за ними красноармейцы тоже спешились и, подперев спинами драгоценный ящик, пытались подтолкнуть застрявшие на полпути и начавшие скатываться назад сани. Несмотря на снабженные шипами подковы, ноги битюга-тяжеловоза не находили опоры и отчаянно скользили. Оглашая ржанием округу, могучее животное, увлекаемое тяжестью ползущих вниз саней, беспомощно пятилось, грозя поломать себе ноги. Подперев сани сучьями, их удалось зафиксировать и остановить смертельно опасное скольжение вниз. Действуя ими как рычагом, шаг за шагом, отряд медленно преодолевал подъем, пока не достиг широкого, вытянутого на сотню метров плато, зажатого по краям уходящими ввысь скалами. По его правой стороне чернел зев высокой, стрельчатой, как арка готического собора, пещеры. Островерхие, покрытые снегом скалы напоминали караульных, сурово взиравших на путешественников. Расчистив проход, бойцы достали из возка тол и, выгрузив на валки обитый железом ящик, далеко вкатили его в расщелину. Приказав находившимся внутри оставаться на своих местах, с факелами в руках в пещеру вошли Дягур с Самуилом. Спустя полчаса страшный по своей силе взрыв сотряс округу. Когда дым рассеялся, бессмысленное нагромождение камней и обнаженной развороченной породы погребли укрытую в таежной пещере Тару.

Глава 27. Приятные приключения и игры лицемеров

На следующий день после совещания в Лэнгли выпадал выходной и Салливан собирался на пикник, который он давно обещал детям. Сам он тоже хотел развеяться на природе и с удовольствием предвкушал предстоящую поездку, дым от костра и запах запеченной, источающей щекочущий ноздри аромат, замаринованной по всем правилам кулинарного искусства баранины. Он уже заводил машину со сложенным в багажник барбекю, как звонок мобильного заставил его перекроить планы. Прилетевшая из Лхасы Джудит Картрайт умоляла о встрече.

«Рик, милый, извини, но завтра не могу, опять улетаю, а поговорить позарез надо!» — столкнувшись с неожиданным сопротивлением Салливана, напирала на его гипертрофированное чувство долга женщина, справедливо полагая, что он не откажет ей. Едва не поссорившись с женой и проклиная судьбу, Рик забросил детей к сестре, живущей неподалеку — благо она всегда была рада племянникам, и, вывернув на автостраду, помчался на свидание с Джудит. «Хорошо, что едет мне навстречу, не надо тащиться в Вашингтон!» — как мог успокаивал себя. Приметив красный «Шевроле», припаркованный на пустовавшей стоянке мотеля, развернулся и, поставив рядом свой «Форд», отправился в бар, где его ожидали. Из-за полумрака, царившего в зале, он не сразу приметил Джудит, сидевшую за последним столиком у окна.

— Ты разрушаешь мою семейную жизнь! — с хмурым видом объявил ей Салливан, усаживаясь напротив.

— Прошу прощения, дорогой, но на нашей работе нет выходных, поэтому я…

— Все ОК, Джоди, не драматизируй, — сменил гнев на милость Салливан, не желая надолго застревать в политесных словопрениях.

— Я всегда знала, что ты свойский парень, Рик! — обольстительная улыбка не сходила с ее лица, и Салливан подумал, что он в действительности таков. — Начну по порядку, — глубокий, с придыханием голос отвлек его от мимолетных мечтаний. Джудит приступила к рассказу.

— Неплохо, — одобрил ее командировку Салливан, прихлебывая крепко заваренный кофе, — только не возьму в толк, — с легким сомнением вымолвил он, — какова истинная роль ламы Олле в нашей операции и что он в ней ищет лично для себя. Судя по твоим словам, на альтруиста он не очень тянет. Что ты сама о нем думаешь?

— Весьма противоречивая фигура, да и личность не слишком приятная. По-моему, он жаждет занять лидирующее положение в Дхармахаре и послать ко всем чертям монастырь. Несмотря на внешность аскета, вполне себе мирской тип. Довольно властный, нетерпимый, я бы сказала, человек действия, а не созерцания.

— В общем, не буддист. Желания раздирают его, — усмехнулся подполковник, которого вдруг потянуло на поэтический лад.

— Насчет желаний не знаю, — загадочно повела бровями женщина, заговорщицки поглядывая на Салливана, — но то, что в нем маловато кротости, да и смирения ни на грош, это точно.

— Средневековый вдохновитель крестоносцев, монах и воин в одном флаконе, ты это хотела сказать, Джоди?

— Ну, Рик, ты даешь! Опять впадаешь в патетику! Какой там к дьяволу вдохновитель крестоносцев! Подстрекатель и провокатор он первостатейный. Дипломат искусный. Как ни крути, а именно ему удалось втереться в доверие к Его Святейшеству, и в итоге Далай-лама не будет клеймить мятежников и подвергать остракизму монахов, когда ударит наш «Рокот лавины».

— Ладно, убедила. Предоставим Олле его собственной участи.